— Это как это? Похитить его что ли? Или вообще убить?

— Вот этого не надо делать. На крайний случай уронит наш человек его с парома. Но утопнуть не даст!

Бразойль удивлённо внимал.

— Живой он нам нужен. И желательно на виду и под замком в местной полицией. Так что напрягайте связи. Пусть хотя бы за драку с итальянцами арестуют при посадке на паром. Или сообщите, что он большевик и в Америке незаконно. Фёдор-батькович должен провести ближайшие дни в тюрьме. В Нью-Йорке! Если не спасем Тумалти, то оставим Вайсмана без русского следа.

— Разрешите выполнять, Михаил Владимирович?

— Действуйте, Борис Львович. Действуйте. И пусть пара ваших человек ведет Тумалти от вокзала в Джерси. Только ведет. Не вмешивается.

— Слушаюсь. А Форд Вас, как раз, ожидает на прежнем месте.

* * *

САСШ. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ВАШИНГТОН. UNION STATION . 25.06.1920г.

Вчера был бешенный день. Вечером я успел побывать на закладке католической базилики и сделать там солидный взнос на строительство. Бывший со мной Хендерсон Форд тоже внес свои десять долларов и сиял то ли от счастья, то ли от гордости. От гордости, что он возит человек платившего сегодня десятую часть строительства. Мне не жалко. Деньги не мои. Мы и по первоначальному плану собирались искать доверия среди американских ирландцев. Так что я благотворил в строгом соответствии со сметой. Но наш Индиана Джонс этого не знал. И потому был горд. А уже когда я поменялся с ним местами и одев шоферскую куртку повез его к вокзалу…

Собственно, у закладного камня Базилики Непорочного зачатия девы Марии я был для того что бы показать Хендерсону секретаря Тумалти. Тот меня кстати заметил. И я уже было хотел даже с ним поговорить, но размышляя промедлил и стремительно уехал с площадки. Как оказалось, Хендерсон Тумалти заочно знал. И уважал. Они, как оказалось, даже то ли дальние родственники, то ли земляки, но точно члены одного открытого братства. Это только укрепило меня в мысли что наш Индиана будет хорошим телохранителем для Джозефа Тумалти. И, услышав вводные и приказ, Джонс сразу же согласился. Потому, практически от будущего храма, мы поехали в гараж. Где он мне показал представительное «Содружество» и неприметный, хотя и люксовый Форд. Он оставил меня в ресторане «Ebbitt Grill». И поехал домой подготовится к путешествию. Прекрасный мясной ресторан находился в центре города в одноименной гостинице, как раз напротив в обиталища Вайсмана.

Обстановка, спокойная музыка и убранство располагали к размышлению. Мы тогда сделали контрход. И несомненно он стал бы неожиданным для резидента английской разведки. Пока у него всё было размерено. Но прокол мог его неприятно удивить. Ему бы пришлось действовать менее осторожно. Он, как я надеялся, попал бы в цугцванг, говоря по-русски мы принудили бы его к ходу. Это дало бы, по моему тогдашнему разумению, нам шанс поймать его на ошибке.

Музыка стихла. На встречу под редкие аплодисменты вышла какая-то дама. Как оказалось — она известный здесь поэт. Или поэтесса. Впрочем, по-английски звучит одинаково.

Она представилась, кажется её звали Сара.

— Flame and Shadow.

«Пламя и тень» мысленно перевел я.

There will come soft rains and the smell of the ground,
And swallows circling with their shimmering sound;
And frogs in the pool singing at night,
And wild plum trees in tremulous white;.. [360]

Читала размеренно Сара. Это тогда волшебным образом настроило мои мысленный аппарат. А когда она дочитала, что по итогу все умерли у меня всё стало на места.

Что ж глава Службы князь Емец— Арвадский прав: «если времени развязывать клубок нет — надо рубить его прямым ударом как македонский!» Везёт мне на настоящих поэтов. Они — истинные маги и слова их, сказаные к месту и ко времени, пророческие.

Глава 15. Напролом

САСШ. НЬЮ-ЙОРК. ГРИНВИЧ-ВИЛЛАДЖ. ПАРОМНАЯ СТАНЦИЯ ЧЕРЕЗ ГУДЗОН. 26 июня 1920г.

Фёдор сегодня спал мало. Вчера после покупки билета на паром он поехал на Бродвей и добрался наконец до здешних театров. Он успел даже перекусить напротив театра «Новый Амстердам» в дорабатывающем последнюю неделю «Никербокере». Кормили славно, и, для такого качества, весьма недорого. Вернувшись в «Джейн», он около полуночи помылся в душевой комнате в конце этажа. Собрал в дорогу и разложил вещи. Куда-то пропала пара носок и носовой платок. Прочем, они возможно пришли в негодность, и их просто не принесли из стирки. Завтра по возвращении он решил поинтересоваться.

Поспав немногим более трёх часов, он поехал в порт. То, что двоих напавших на него итальянцев задержали, он читал. Но их помнится было трое, да и этими тремя число здешних бандитов не исчерпывается. Минут за пятнадцать до рейса он уже был на посадочном причале парома. Его вчерашний знакомец, уже стоял в очереди к контролеру. Увидев Сергеева, он помахал ему рукой. Фёдор помахал ему в ответ.

Знакомец был в начале очереди и уже повернулся, готовя показать билет контролёру. Сергеев стал в хвост. Но не прошло и минут как к нему подошли. На окруживших его были полицейские кепи и звёзды.

— Сэр, Тео Сэджив?

— Сергеев. — соображая, что делать уточнил Фёдор.

— Полиция Нью-Йорка. У нас к вам несколько вопросов — пройдемте с нами.

— Но мне надо на паром.

— Поедете позже. Деньги вам вернут. Пройдемте.

Полицейские уже стояли вплотную и некоторые отводили руку к пистолету.

«Бежать? Куда? Зачем? Он что в тюрьме не сидел? Разбирутся — отпустят. Или выставят в Мехико? Да уж лучше так! И скорей бы! А в Россию? Так там он чист, в худшем случае тоже в Мексику вышлют. Просто увидит родину и будет лишний крюк». -пронеслось в голове Фёдора Сергеева.

Один из полицейских взял его под локоток.

— Иду, иду я офицер.

Сергеев с почетным караулом последовал к полицейскому Форду, на глазах всей очереди.

* * *

САСШ. ОКРУГ КОЛУМБИЯ. ВАШИНГТОН. ОТЕЛЬ WARDMAN PARK 26 июня 1920г.

Из записок, приложенных к отчету экспедитора ЭСЕД егермейстера ЕИВВ Двора Михаила Владимировича Скарятина

Этой ночью я лег спать, как и прошлой. Но убежденный что выбранная тактика охоты верна я заснул быстро и спал спокойно. Я считал, что сделал всё что мог. Но в субботу и воскресение надо мне было сделать во сто крат больше. Проснулся после восьми. Через пол часа с новостями зашел Бразойль.

— Утро Доброе, Борис Львович.

— Уверено могу Вам так же приветствовать, Михаил Владимирович.

— Не томите. Говорите ваши хорошие новости.

Я жестом показал Бразойлю на кресло. Но тот, не садясь, начал отчёт.

— Большевичка нашего задержали при посадке. Выходные в околотке посидит для прояснения личности и намерений.

— Вы его, получается, как социалиста сдали? Не стали к драке в порту привязывать.

— Не стал, рисковать, знаете ли, Михаил Владимирович.

— И чем же Вы рисковали?

— Так, если с ножичком связать, а с Тумалти удачно не получится, то в прессу здешнюю может и всплывет. Здешние писаки и ангела с адом смешают.

Мне оставалось только кивнуть. В части здешней прессы у меня тоже сомнений не было. Каждый первый — без царя в голове. Суворина на них нет. Писаки. Мозгов нет.

— А так вы себя прикрываем надежно. Я хоть и «по дружбе», но прямо официально сообщил, что видели мы, мол, опасного большевика Сергеева. Опасаемся. Просим задержать. В подельник приеду побеседовать.

— Одобряю. Но у нас времени нет с заблудившимися беседовать.