Вот и сегодня привел своих подопечных к нашей участковой докторессе «сеньоре Вере». Дамы прошли уже осмотр вчера, а сегодня был «мужской день». Мои орлы делали грудь колесом, пели соловьями и прятали стволы своих пистолетов. Сегодня было без потерь. А вот бегунью на эстафету олимпийского огня нам придется поменять, надеюсь, Лючия поправится к своим соревнованиям.
Я проходил осмотр последним, когда мои все уже ушли. Надо было еще расписаться в бумагах, получить рецепты для парней по выданным предписаниям. Приятно беседуя ни о чём, мы уже почти закончили с бумагами, когда Вера спросила:
– Ваша супруга не передавала мне книги?
Я замер. Это был пароль. Но моя визави должна быть старше.
– Да. Но я забыл их взять.
– Курсистка [232] . Пройдемте в смотровую, товарищ Серго.
Построение фразы полностью соответствовало оговоренному для контрольной. Если пароль могли и выпытать, то о контроле трудно было узнать. Мы зашли в соседнюю, отгороженную дверью с полупрозрачным окном комнатку. И Вера закрыла дверь.
В одном Мраморном-премраморном море был Мраморный-премраморный остров. На этом Мраморном-премраморном острове располагался Мраморный-премраморный дворец. В этом Мраморном-премраморном дворце был Мраморный-премраморный зал…
Так мы и до Мраморного-премраморного зада дойдем. В Мраморном-премраморном кресле.
Шутка.
В Мраморном зале было накурено. Вот, казалось бы, как могут четыре человека накурить в большом зале? Да ещё и в зале с вентиляцией? Могут, уж поверьте мне. Мне порой казалось, что дым в воздухе был явной иллюстрацией работы наших мозгов. Подумаешь, что такого – поделить мир и выступить в этом вопросе единым фронтом?
А вот поди ж ты!
Что ж, меня приняли в высшую лигу. Лигу, по сравнению с которой те же Ротшильды просто подмастерья. Старые семьи и старые капиталы против молодых и зеленых. Единым фронтом. Деньги. Нефть. Активы. Металл. Химия. Уголь. Оружие. Транспорт. Лес и зерно. И главное – правила игры.
За каждым из моих гостей стояли такие ДЕНЬГИ, что страшно сказать. Банкирские дома, которые обслуживают и защищают интересы Старых великих домов. За этим мраморным столом решались судьбы целых континентов.
Да, мы делили апельсин, как говорится, много нас, но он один. Это так.
Но среди этого «много» мы договорились выступить единым фронтом. И нападение на любого из нас, на любого члена наших домов расценивалось как нападение на весь «Мраморный клуб». Со всеми вытекающими из простреленной головы последствиями.
Се ля ви.
– Завершая нашу договоренность, хочу сделать одно объявление…
– Бернард! [233]
– Что стряслось, Хермми? [234] «Титаник» всплыл?
– Может и так. Каблограмма от Сайлинга [235] .
– Что наш брат пишет? Расшифровал уже? Давай.
Бернард Барух дважды перечитал лист с убористым медицинским почерком брата.
– Да, Хермми. Похоже, «Титаник» таки всплыл.
– Будем играть со всеми, Берни?
Бернард ответил не сразу.
– Мы выкупаем акции в Burmah Oil и Chester Concession?
– В первой компании контролируем уже около пяти и по шесть в её дочках Anglo-Persian Oil Company и Turkish Petroleum Company, а у адмирала Честера больше блокирующего пакета.
Решительно:
– Герман, телеграфируй в Лондон, чтоб немедля продавали. Как и все, что есть, в Месопотамии. Нашим в зале я сам сообщу.
– Продаем всё? – Секундное обдумывание ситуации: – Быстро сбрасываем половину. А потом работаем не суетясь. И пусть будут готовы после Олимпиады скупать их и Russian General Oil.
Глава 6
Выше. Быстрее. Сильнее
Ослепительная улыбка под вспышки камер.
– Ты же знаешь, что я их всех ненавижу?
Усмехаюсь.
– Уверен, что это чувство взаимно.
Маша засмеялась, поглаживая каракошечку на своих руках.
– У меня поводов больше. Во-первых, именно я, а не Изабелла-младшая стала твоей женой, а, во-вторых, они не смогли меня убить. Как тут не улыбаться им при встрече? К тому же при другом раскладе твой выбор пал бы на Изабеллу Орлеанскую.
– Не-не, у неё не было никаких шансов. Я в тебя влюбился сразу и по уши.
Смех.
– Врешь. Наш брак был сугубо политическим.
– Ну, одно другому не мешает.
Ироничная улыбка.
– Да-да, я помню, как ты разводил политесы вместо того, чтобы всерьез объясниться. Ты бы и сейчас ходил бы вокруг да около.
Киваю.
– Каюсь, родная. Но в итоге же всё хорошо?
– Эх, мужчины! Ладно, простила тебя давно. Но, возвращаясь к моей ненависти к Орлеанскому дому и прочим Бурбонам, это дело личное. Поэтому мои улыбки будут сегодня очень искренними, уж поверь мне. Придется тебе потерпеть.
Кошусь на сотрудницу Службы протокола. Та разводит руками.
– Что-то задерживаются они.
Маша засмеялась.
– Мужчины! Ты как маленький. Это же тонкая женская издёвка. Белла прекрасно знает, что мы стоим здесь под объективами камер и ждём её. А остановить кортеж на пару минут не представляет серьёзного труда. Вот стало ей дурно и всё. Она там любуется Босфором, а мы здесь стоим, как дураки.
Императрица почесала Андру за ушами, да так, что та благосклонно и немедленно согласилась со своей хозяйкой, урча словно тот паровоз.
Вспышки фотоаппаратов следовали одна за другой. Ошалевшие репортеры только и успевали фотографировать императрицу. Маша сегодня была одета весьма вызывающе. Багряные басилевсы, туфли на высоких каблуках, приталенный в поясе широким поясом изысканный кардиган. И вместо шляпки на голове красовалась прекрасная тиара.
Что ж, что позволено императрице, то не позволено быку. Впрочем, уверен, выйди Маша на публику в простой пижаме, это тут же стало бы модным трендом сезона.
Ко мне подошел полковник Качалов.
– Государь, сообщение от кортежа. Вынужденная пауза. Королеве-матери Изабелле понадобилась остановка. Возможна задержка на несколько минут.
Маша засмеялась.
– Ну, что я тебе говорила, а? Она прекрасно знает, что я тут буду издеваться над ними, поэтому она решила поиздеваться надо мной. Пусть и заочно.
Ох, женщины! Совсем иной мир и иное миропонимание.
– Вон, едут твои любимчики.
Я кивнул в сторону показавшегося кортежа. Жена плотоядно усмехнулась и ядовито сказала вполголоса:
– Лягушатники пожаловали.
Автомобили остановились, и обслуга распахнула дверцы, помогая гостьям и гостям выйти.
Юный император, как и положено по протоколу, первым предстал перед нами. Мальчик просто пожирал Машу глазами. Возвращаю его на грешную землю:
– Мой августейший брат, рад приветствовать вас в Константинополе.
Мальчик склонил голову и заученно ответствовал:
– И я рад быть вашим гостем, мой августейший брат.
Указываю на стоящих на ступенях.
– Ваше величество, разрешите представить вам моих сыновей. Михаил. Георгий.
Мальчики обменялись рукопожатиями. Теперь за всё время визита императора Анри в Единство Мишка и Гошка не отойдут от него ни на шаг.
А вот и королева-мать. Её лицо трудно описать словами. Как и лица её дочерей. Не скажу, что Маша потрясла их внутренний мир, но её наряд точно произвел неизгладимое впечатление. Как и каракошечка на её руках… Которой у них нет и взять им такую негде.