— Черт!

Вот зашевелился в поисках цели пулемет, вот блеснула оптика гипоскопа…

Бабах! Взорвалась где-то там первая мина, выпущенная отделением подпоручика Баринова.

Выстрел!

В этот раз пулемет просто разорвало вместе с тем местом, где он стоял.

Выстрел!

Внизу, разом загрохотали пулеметы и даже гулко жахнуло немецкое орудие. Штурм начался.

Выстрел!

Бывшая позиция немцев на водонапорной башне превратилась в хаос железа, земли, битого кирпича и человеческой плоти.

— А, ну, не балуй! Руки вгору!

Чертыхнувшись, Фадеев отстранился от прицела и медленно обернулся, держа руки на виду, но не поднимая их.

На них направляли свои карабины с десяток казаков в волчьих шапках. Судя по навешанным на лошадях баулам, возвращались они из какой-нибудь инспекции по поиску спрятавшихся немцев.

Видимо старший в отряде, спросил сурово:

— Чьих будете?

— Свои. Форму не видишь?

Тот ощерился.

— Знаем мы, как оно бывает. Хто таков?

— Штабс-капитан Фадеев. Назовите свое имя и подразделение, вахмистр!

Тут один из казачков ахнул и склонился к начальнику.

— Старшой, это ж «жестянщики Емца»!

«Старшой» аж обернулся, восклицая сакраментальное:

— Иди ты!

Но казачок не стушевался и ткнул в штабс-капитана грязным пальцем.

— Да шо иди! Гляди, все они в коже, на машинерии, при орудии и шеврон «Трех топоров»!

И вновь обернувшись к Фадееву спросил строго:

— Это так?!

Штабс-капитан, глядя боковым зрением, как два его бойца из секрета, избрав позицию, чтобы не зацепить огнем их собственный бронеавтомобиль «Руссо-Балт тип Т», берут на мушку своего «Мадсена» спорящих, не стал отпираться.

— Так.

Вопрос, который последовал за этим был прекрасным:

— Не понял, а шо это вы тут делаете? Вы ж, вроде, в Митаве остались?

— У нас приказ взять Туккум. А вот что ВЫ тут делаете?

Тот злобно сверкнул глазами и огрызнулся:

— А это не тваво ума дело!

Убедившись, что бойцы готовы стрелять, Фадеев ненавязчиво сместился с биссектрисы огня, с деланным спокойствием отряхивая рукав кожанки от невидимой пылинки. Затем принял официальную позу и сообщил:

— Вот что, господа хорошие. Вы окружены. Карабины и прочее оружие на землю. Будете давать объяснения о том, что вы тут делаете и откуда у вас вот это добро, военному коменданту Туккума подполковнику Емцу лично.

«Старшой» обеспокоенно закрутил головой, но никого не увидел, а стоявшие впереди шесть человек без видимого оружия, при том, что на них направлено десяток карабинов, особого опасения у него не вызывали. И он произнес с издевкой:

— Да шо ты говоришь! Только это не мы поедем с вами, а вы поедете с нами. Атаману будет весьма интересно на вас поглядеть. И нам какое-никакое развлечение. Да и машинерия ваша нам пригодится. В общем, господа хорошие, бросай оружие и без глупостей.

Что ж, представление нужно было довести до юридического завершения.

— Отказываясь подчиняться представителю военной комендатуры города Туккум и угрожая ему оружием, вы фактически поднимаете мятеж. А мятеж в условиях войны — расстрел. Судя по навешенному на вас чужому добру, вы занимались мародерством, а за мародерство…

— Да я тебя сам щас…

Но выстрелить он не успел, поскольку длинная очередь из пулемета за считанные мгновения ополовинила отряд казачков. Остальные в ужасе попадали на снег, прикрывая головы руками, пока их кони разбегались с диким ржанием в разные стороны.

Нескольких секунд хватило, чтобы орудийный расчет завладел своим оружием и взял на прицел лежащих.

— Встать! Вы арестованы!

Пока его бойцы вязали руки ошалевшим и оглушенным уцелевшим казакам, Фадеев подошел к лежащему на земле «Старшому». Тот был мертв, поскольку одна из попавших в него пуль пробила навылет его глупую голову.

Поглядев в лицо убитому, штабс-капитан сказал лишь два слова:

— Подох пес.

И обернувшись, увидел бьющуюся в агонии чью-то лошадь.

Еще один выстрел огласил округу, растворившись в множестве других. Судя по канонаде внизу, штурм паровозного депо продолжался и им пора было возвращаться, ведь с их места ничего, кроме водонапорной башни видно не было.

Глава 6. Братва и Гримм

ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. БРОНЕДРЕЗИНА «СТРЕЛА-5. БАЛТИЕЦ». 25 сентября (8 октября) 1917 года. Утро.

Обе пулеметные башни были повернуты в сторону приближающегося холма, изрытого многочисленными воронками и изобиловавшего поваленными деревьями. На первый взгляд, никакого движения там не наблюдалось, но, как говорится, береженного Бог бережет.

Остановившись в сотне шагов от подножья холма, бронедрезина несколько минут стояла неподвижно, а сидевший на броне десант, из состава Отдельного Балтийского батальона морской пехоты, поспрыгивал на землю, и, либо укрывшись за насыпью полотна, либо прикрываясь броней корпуса, внимательно всматривался в исковерканные обстрелом заросли, готовый в любой момент открыть огонь.

В сотне шагов позади «Балтийца» остановился его «систершип» — «Стрела-6. Кронштадтец», точно так же направив оба свои пулемета на скрытую в мешанине бывшую германскую позицию. Но бывшую ли? Ведь достаточно одного уцелевшего пулемета и пары не совсем мертвых немцев, как «бывшая позиция» вновь вернется в разряд действующих, и не факт, что в этом случае удастся обойтись без артиллерии бронепоезда.

Получив приказ командира бронедрезины мичмана Прохорова, отделение десанта оставило «Кронштадтец» и перебежками приблизилось к «Балтийцу», соединившись в один отряд.

Лейтенант Гримм, высунув голову в верхний люк, внимательно изучал в бинокль вершину холма, но, не заметив ничего подозрительного, дал команду на выдвижение десанта.

И вот уже два десятка фигур, прикрывая друг друга, перебежками устремились к вершине. Впереди виднелись все приметы артиллерийского обстрела, который застал врасплох находившихся на этой позиции. Воронки, мешанина бревен, развороченные кучи земли, разбросанные по округе. Две пулеметные точки были накрыты прямым попаданием и превратились в ту привычную каждому фронтовику картину, в которой ужасно все, но уже ничто не трогает душу — трупы, трупы, трупы. В разных позах и в разной целости, а то и просто куски того, что еще совсем недавно было живыми людьми.

Боцман Иван Боров, легко перепрыгнув лежащее на пути тело, остановился и привычно оглядел округу, оценивая результаты работы комендоров бронепоезда и выискивая приметы нанесенного ущерба. Две уничтоженные пулеметные точки были, что называется, налицо. Еще несколько тел валялось поодаль от этого места. Еще две пулеметные точки пострадали не так сильно, но ни живых, не раненых видно не было.

— Господин боцман!

Боров обернулся:

— Говори.

Унтер Ивашко козырнул.

— Обнаружен еще один пулемет, видимо вышел из строя при обстреле. И еще несколько тел.

— Посчитать тела и искать четвертый пулемет. И помнить о том, что он может начать стрелять по нам из-за любого дерева!

Ивашко козырнул, а боцман распорядился другому матросу:

— Лошкарев, пулей к лейтенанту, и доложи его благородию о том, что германские позиции мы заняли, три пулемета уничтожены, четвертый пока не нашли. Идет подсчет убитых немцев!

— Слушаюсь, господин боцман!

Еще пять минут поисков не привели к какому-либо результату, кроме примерного (с учетом частей тел) подсчетов погибших. Итого вышло что-то в районе двадцати. Где еще восемь и пулемет? Предпочли покинуть позиции и унести с собой раненых? Или же где-то тут прячутся с пулеметом и ждут момента открыть огонь? Пока не будет доказано обратное, следует исходить именно из последнего предположения.

И куда делся этот болван Лошкарев? Его только за смертью посылать!

Однако, вместо Лошкарева, точнее вместе с ним, на позициях появился лично лейтенант Гримм.

— Как обстановка?