Разгораются ожесточенные бои вокруг Двинского плацдарма. Противник вчера произвел атаки у местечка Вышки и городка Царьград. Все атаки отбиты с большими потерями у неприятеля.

Вчера на участке фронта южнее Двинска отличились бойцы 6-го эскадрона 5-го драгунского Каргопольского полка. Выдвинувшись скрытно ночью на разведку, взвод под командой прапорщика Тюленева захватил у села Рычаны командира 2-го королевского Баварского полка тяжелой артиллерии майора Рихарда Брюна. Особо отличились в рейде взводный урядник Рокоссовский и драгун Михаил Шляпников. Будучи раненными, они до последнего патрона прикрывали отход товарищей. В руки нашего командования попали ценные документы и оперативные карты 8-й германской армии. За успешную разведку прапорщик Тюленев представлен к ордену Св. Георгия 4-й степени, урядник Рокоссовский и драгун Шляпников – к ордену Св. Михаила 4-й степени (посмертно), другие участники рейда – к георгиевским медалям.

Окрестности Пскова. Лагерь спасения.

16 (29) августа 1917 года

– Мы благодарим вас, господин Ханжонков. Господин Суворин сообщит вам о нашем решении.

Киномагнат склонил голову.

– Я, мои люди и все мои ресурсы всегда в распоряжении ваших величеств!

Киваю в ответ, и Ханжонков выходит из штабной палатки.

– Много там еще подобного?

Суворин хмыкает.

– Да уж порядочно. Снимали на четыре кинокамеры, не считая фотоаппаратов. Все с разных ракурсов.

– И везде такое?

– Ну, более-менее. Можно отобрать совсем уж хорошие ракурсы и хороший свет.

Я покосился на Машу, которая сидела подавленно, опустив голову. Увиденное на экране совсем расстроило мою половинку.

– Хорошо, Борис Алексеевич, а сами вы что думаете обо всем этом?

Тот пожал плечами.

– С этим материалом можно славно поработать.

– А по существу вопроса?

– Государь, я прожженный циник и не верю в чудеса. Но раз совпало так, что государыню подсветил солнечный луч, а толпе что-то там показалось, то я не вижу причин, почему мы не должны воспользоваться возможностью укрепить сакральность трона и августейшей семьи. Думаю, что нигде не нужно напрямую утверждать какую-то взаимосвязь произошедшего с Пресвятой Богородицей. Лишь легкая недосказанность, легкая, как порыв божественного эфира. Молва сама все додумает и доскажет. Так что не имеет особого значения, было ли это явление Богородицы или…

Маша вспыхнула:

– Да как вы можете! Это же Богородица!

Сжимаю ее руку ладонью. Ох уж мне эта южная кровь и католическое воспитание! Суворин поднимает обе руки:

– Государыня, прошу простить мои дерзкие речи. Я сожалею о сказанном.

– Циник!

Тот вздыхает.

– Увы, ваше императорское величество, таковы издержки моей профессии.

Чувствую, сейчас полыхнет. Спешу вмешаться. Мне тут только конфликта между Машей и Сувориным не хватало. Понятно, что императрица победит, но империя не выиграет. Но и Суворина надо несколько осадить, слишком уж посчитал себя незаменимым фаворитом.

– Стоп. Господин Суворин, я попросил бы вас осмотрительнее выбирать свои слова. Я не могу допустить того, чтобы руководитель имперской пропаганды был несдержан на язык, каким бы циничным он ни был. Русский император – защитник мирового православия, это наша позиция и наше понимание глубинных процессов.

Шеф Мининформа поднимается с кресла и, склонив голову, произносит:

– Ваше императорское величество государь, ваше императорское величество государыня, прошу простить мои неосмотрительные слова. Подобные вольности недопустимы. Я сожалею о случившемся.

Ноздри Маши гневно раздувались, лицо покраснело, и было видно, что она едва сдерживается. Наконец она выдохнула и отвернулась.

М-да. Придется с этим работать плотно. Еще не хватало личной вражды.

– Мы благодарим вас, господин Суворин. Продолжим позже.

Шеф пропаганды, поклонившись, вышел.

Подхожу к Маше и приседаю перед ней.

– Малыш, что случилось?

Она покачала головой.

– Не знаю. Что-то нашло на меня. Устала, наверное.

– Как ты себя чувствуешь?

– Устала. Перелет через всю Россию, потом сюда на машине по этим ужасным дорогам, потом еще и вся эта история, площадь коленопреклоненная, ливень, взгляды, шепот постоянный за спиной. А тут еще этот фильм… Они что, меня и вправду принимают за явление Богородицы, прости Господи за такое сравнение?

Маша с какой-то отчаянной надеждой смотрела мне в глаза.

– Не знаю, малыш. Люди очень суеверны, а когда они в толпе, то тут вообще пропадает логика и вступают в действия правила массового психоза. Уверен, что найдется немало тех, кто под присягой подтвердит, что все так и было и что они это видели лично.

– Но это же неправда!

– Теперь никому ничего не докажешь. Люди видят то, что хотят видеть, или то, что должны увидеть. К тому же откуда тебе знать, что это было? Солнце осветило лагерь, пробившись сквозь тучи прямо в момент твоей молитвы? Ты сама сейчас это видела на экране. Потом пошел ливень. Ливень, который был остро необходим в этот момент, разве не так? Совпадение? Возможно. Но представь себе, как все это выглядит со стороны? Императрица Мария, уже заслужившая любовь и уважение в лагере, молится Пресвятой Богородице нашей Марии. И в этот момент луч света с небес! Я не удивлюсь, что молва вскорости прибавит сюда и голубя.

Особенно если я распоряжусь об этом, то его и в кино даже снимут.

– Представила? А потом ливень, который в народе уже назвали благословенным. Ливень, тушащий горящий город. И все это видели тысячи людей и снято на четыре кинокамеры, не считая фотоаппаратов! Кто мы такие, чтобы судить о божественном провидении? Так случилось, значит, так должно было быть. Значит, Ему было угодно так, угодно укрепить сакральность августейшей семьи в России. В конце концов, мне же самому снятся сны, так ведь? Скажи, что я не прав?

Маша помолчала и неуверенно кивнула.

– Не знаю. Наверное… Возможно, это действительно чудо.

Обнимаю свое чудо.

Что бы ты знала о чудесах, солнце мое. Разве мое появление в этом времени не сродни чуду? Не говоря уж о том, что я до сих пор жив.

– Что касается Суворина, то не гневайся на него. Он же не для себя старается, а укрепляет власть и авторитет престола Всероссийского. И поверь мне, получается у него это очень хорошо. А что касается того, что он циник, так хорошие журналисты другими не бывают. Согласись, им хуже, чем императорам, ведь им не стремятся сообщать лишь хорошие новости. К тому же репортеры в России одна из главных опор трона, и их цинизм работает на империю.

Императрица кивнула.

– Да, я понимаю.

– Вот и славно.

Глава XII

Замыкая третий круг