Петроград. Главный штаб.

5 марта (18 марта) 1917 года.

Около полуночи

Генерал Ходнев вот уже несколько минут крутил ручку телефонного аппарата, пытаясь дозвониться до Зимнего. Стрельба за окном стала тише и приглушеннее, хотя ее интенсивность заметно увеличилась. Было очевидным, что бой уже идет внутри здания.

– Ваше превосходительство!

Ходнев обернулся, не отнимая трубки от уха.

– Докладывайте, штабс-капитан!

Сафонов щелкнул каблуками.

– Ваше превосходительство! Комендантская рота поднята в ружье. Прикажете выступать?

В этот момент в Зимнем подняли трубку.

– Ходнев у аппарата!

– Здесь генерал Иванов…

– Николай Иудович! – Ходнев не стал тратить время на вступления и задал самый главный вопрос. – Что с государем?

В трубке возникла секундная пауза, и сквозь шумы связи были ясно слышны пулеметные очереди и многочисленные винтовочные выстрелы. Наконец Иванов глухо ответил:

– Мы не знаем, где государь…

– То есть как? – опешил Ходнев. – Что у вас происходит? Кто стреляет?

В этот раз генерал Иванов ответил сразу:

– Зимний блокирован, и большая часть дворца занята мятежниками!

А затем зло бросил:

– Мы атакованы ротами Финляндского запасного полка, вашего драгоценного Финляндского полка, милостивый государь военный комендант Петрограда!

Лицо Ходнева вспыхнуло, как от пощечины. В словах Иванова явственно звучало прямое обвинение в случившемся самого Дмитрия Ивановича Ходнева. Лично и персонально. И как выходца из лейб-гвардии Финляндского полка, и как вновь назначенного государем военного коменданта столицы.

Иванов меж тем продолжал «рубить»:

– Мы пока держимся, вашими молитвами. Я сейчас буду посылать к вам устойчивые части, и готовьтесь к деблокаде здания. Но не вздумайте начинать штурм дворца без моей команды – в Зимнем больше тысячи раненых, и где-то во дворце государь! Быть может, он соизволил посетить залы госпиталя или находится в других помещениях дворца. А может, он в руках мятежников. В любом случае штурм может быть опасен для жизни императора. Повторяю, без моей команды никаких действий! Ждите сигнала! Извольте выполнять, милостивый государь!

На этом связь прервалась. Ходнев некоторое время смотрел в сторону выходящего на Дворцовую площадь большого окна. В ночной тьме был слабо виден темный Зимний дворец, и лишь слабое фиолетовое свечение ночных ламп вычерчивало силуэты окон. Лишь в некоторых помещениях огромного здания сквозь стекла бил желтый электрический свет, словно огни океанского лайнера. Вокруг дворца сновали какие-то тени, звучали команды, слышимые даже сквозь канонаду перестрелки внутри Зимнего.

– М-да, ситуация…

С одной стороны, у Ходнева есть прямой приказ главнокомандующего войсками Петроградского военного округа генерала Иванова, а с другой – там, в Зимнем, идет бой, и жизнь государя императора явно подвергается опасности. А с третьей – можно ли врываться в бой, не имея представления о том, кто тут враги, а кто свои? Тем более, в бой, идущий в коридорах и залах огромного дворца, который к тому же сейчас представляет собой огромный военный госпиталь. Кроме того, неизвестно, какими силами располагают мятежники, и сможет ли комендантская рота на что-то там вообще повлиять.

– Ваше превосходительство, какие будут приказы?

Генерал повернулся к напомнившему о себе Сафонову.

– В Петрограде мятеж. Зимний дворец атакован ротами Финляндского запасного полка. Где государь – неизвестно, однако генерал Иванов полагает, что император все еще внутри здания. Стройте роту, штабс-капитан! Выступаем к Зимнему. Задача – защитить государя. Противниками считать всех, на ком форма Финляндского полка. При малейшем сопротивлении мятежников открывать огонь на поражение. Особо передайте нижним чинам мой приказ – по окнам с фиолетовым светом не стрелять без крайней на то необходимости, там госпитальные залы и множество тяжелораненых. Выполняйте!

– Слушаюсь, ваше превосходительство!

Сафонов козырнул и быстро вышел из кабинета выполнять приказание. Сам же Ходнев решительно направился к телефону. Через пару минут ожидания барышня соединила с кабинетом полковника князя Аргутинского-Долгорукова.

– Константин Сергеевич? Доброго здоровья. Генерал Ходнев у аппарата. Слышали стрельбу сейчас?.. Да, это у Зимнего дворца… Мятеж снова у нас… Да, неизвестно… Мы выступаем к Зимнему. Нужна срочная поддержка от вас… Генерал Иванов приказал Преображенскому полку без команды не выступать?.. Нет, значит?.. Уверены в правильности своего решения?.. Понятно!

Ходнев кинул трубку на рычаг и выругался.

– Как же, как же, «буду выполнять приказ главнокомандующего». Решил отсидеться и примкнуть к победителю, сволочь!

В этот момент в кабинет генерала буквально вбежал штабс-капитан Сафонов.

– Ваше превосходительство! В нашу сторону со стороны Адмиралтейства идет большая колонна. Кто такие, пока не видно…

Петроград.

Таврический дворец.

5 марта (18 марта) 1917 года.

Около полуночи

И хотя представляли они разные силы и идеи, да и свели их в эту ночь сюда разные мотивы и обстоятельства, все же была у всех присутствующих общая цель и общий особый интерес в эту ночь. Именно поэтому так прислушивались они к звукам ночного Петрограда, и именно потому возникшая где-то в городе стрельба была для присутствующих слаще любимой музыки.

– Кажется, началось, господа!

Сергей Илиодорович Шидловский даже хлопнул в ладоши от восторга. И сразу после этого хлопка, словно от звука открываемого шампанского, загомонили присутствующие, обмениваясь возбужденными репликами и оценками происходящего.

Невзирая на всеобщий восторг, Родзянко был по-прежнему немногословен и мрачен. В отличие от переполненного радостью землевладельца Шидловского, опытный Михаил Владимирович понимал, что звуки начавшейся канонады пока не означают свершившегося устранения от власти ненавистного им всем Михаила Второго. Пусть небольшой, но был вполне реальный шанс на то, что явившему неожиданную изворотливость в последние дни февраля Михаилу удастся как-то и в этот раз выскользнуть из силков заговора.

– Сомневаетесь в успехе? – тихо и участливо спросил у него Гучков.

Председатель Государственной думы вздрогнул, отвел взгляд от телефонного аппарата и посмотрел на своего предшественника. Затем так же тихо огрызнулся:

– А вы что же, абсолютно уверены в успехе?

Александр Иванович пожал плечами и вздохнул:

– К сожалению, у нас не было времени на подготовку переворота. Вспомните, сколько месяцев и даже лет мы готовили свержение Николая, а тут фактически случился экспромт. Я согласен, что подготовить гарантированный переворот за пару дней нереально, и нам пришлось импровизировать, благо все наработки прошлого плана все еще в силе, поскольку Михаил проявил глупость, не решившись сразу выжечь все существовавшие заговоры каленым железом. А ведь он знал о многих из них, сам участвуя в их подготовке.

– Как же, отлично помню наши и ваши планы. В частности, такой расчудесный план, как сделать Михаила регентом при малолетнем Алексее. – Родзянко сказал это со злой иронией. – Теперь-то все очевидно должны были быть довольными, не так ли? Михаил стал не просто регентом, а целым государем императором. Вы счастливы, любезный Александр Иванович?

Гучков участливо покачал головой.

– Мне понятно ваше ёрничанье. Это у вас нервное!

Михаил Владимирович что-то уже собрался ответить нелицеприятное, но тут к нему обратился князь Львов.

– Уважаемый Михаил Владимирович, не пора ли подписать бумаги и объявить о создании нашего Временного правительства? Звуки этой ночи взывают к нашей решительности и своевременности. Пора заявлять о себе и твердо брать власть в свои руки, не так ли?

«Старому индюку не терпится стать главой правительства! Вот же торопливый осел!» – Родзянко почти с ненавистью посмотрел на далекого потомка Рюрика. Глава Земгора и раньше раздражал его, постоянно фигурируя в качестве кандидатуры на руководство «ответственным министерством» – правительством, которое должно было назначаться и подчиняться парламенту, минуя императора. А ведь у самого Михаила Владимировича были вполне конкретные виды на этот пост. И вот теперь без пяти минут министр-председатель Временного правительства России, видите ли, изволит выражать нетерпение!