Рассказал Владимир Михайлович и о завершении патентования в Европе, в Британии (включая доминионы), США, Японии и в странах Южной Америки наших бульдозеров, кварцевых ламп и солнцезащитных очков. В общем, нам было о чем говорить с князем.
Следующим у меня на приеме был родственник Владимира Волконского – светлейший князь Петр Петрович Волконский, гофмейстер Двора и тайный советник. И по совместительству мой посланник в Ватикане. А тут интересов и интриг было столько, что за месяц разговора не объять.
Конечно, я поприветствовал и новоиспеченную светлейшую княгиню Софью Алексеевну Волконскую, бывшую княгиню Долгорукову, в девичестве графиню Бобринскую, дочь нынешнего московского губернатора. Правда, не лично, а через мужа, поскольку сама княгиня в данный момент вместе со своим полком перебрасывалась из района учений в Волновахе в Черновцы, дабы быть поближе к предстоящему театру военных действий.
Выслушав князя, я принял вице-камерленго святой Римской Церкви кардинала Аугусто Силия, второе лицо Апостольской палаты, в ведении которой находятся все имущество Ватикана и прочие ценности, включая денежные. Разумеется, средства и ценности не только Римской курии, но и весьма влиятельной группы лиц и учреждений с очень древними родословными. Разговор вышел весьма обстоятельный, но такой, о содержании которого людям со слабой психикой, особенно глубоко верующим, лучше не знать и даже не догадываться. Во всяком случае непосредственно о вере мы говорили как-то мало. Все больше о земном и бренном.
Официальная часть в Риме состояла из подписания ряда договоров между Единством и Римской империей. В частности, открывался постоянно действующий маршрут дирижаблей Рим – Константинополь, а также был подписан договор об аренде за одну лиру в год на 99 лет с правом пролонгации участка в двести квадратных километров на побережье римского Сомалиленда. Формально планировалось построить там аэропорт, порт и военно-морскую базу, но где-то в глубине сознания я надеялся использовать эту территорию, расположенную прямо на экваторе, для строительства в будущем там космодрома.
А что? Прекрасное место! И топливо для ракет будем экономить, и скорость дополнительную получим за счет вращения Земли, да и отработанные ступени будут падать прямо в Индийский океан. К тому же доставлять компоненты и части ракет можно морем. Да и из Хайфы до «русского Сомалиленда» «Империя» может долететь без посадки.
К тому же я был уверен, что мне космодром понадобится уже в течение ближайших двадцати лет. Понятно, пока обойдемся будущим Байконуром, но думать всегда нужно на десятилетия вперед, иначе какой я, к чертям, правитель и государственный муж? Слава Богу, думать об избрании на очередной срок мне нет необходимости.
Тестю, понятное дело, о таком будущем назначении этого участка я не сказал, а тестя, в свою очередь, вполне устроило то, что мы там разместим свой ограниченный контингент, уменьшая тем самым соблазн британцев уточнить границы колоний. Толку же от этой земли он пока не видел никакого, все больше интересуясь Эфиопией. Правда, я не был уверен, что нам хватит на всё про всё двухсот квадратных километров, но это уже дело будущего.
Отдельно я встречался с королем Монако Альбером I Гримальди, после протокольных улыбок был подписан целый ряд соглашений, в том числе касаемо встречных инвестиций, а также об открытии воздушной линии «Южный аэроэкспресс», соединяющий маршрут Монако – Рим – Бари – София – Константинополь, для чего учрежденная Альбером I авиакомпания приобретала тридцать наших Си-31-Люкс в самой шикарной компоновке.
Кроме маршрута на Рим и Константинополь Альбер I планировал запустить маршруты на Лондон через Орлеан, на Мадрид через Барселону и на Берлин через Вену. В общем, перспектива появления мощной конкурентной базы в Ромее заставила монарха Монако сильно суетиться, поскольку пандемия серьезно подкосила бизнес в Монте-Карло, а выход на рынок отдыха и развлечений в 1920–1922 годах огромного количества конкурирующих проектов в Ромее заставлял Альбера I начать действовать прямо сейчас, заманивая к себе состоятельных прожигателей жизни из основных столиц Европы.
Был подтвержден также экстерриториальный статус нашего причала в Монако.
Вообще же день прошел в разговорах с тестем, в консультациях между нашими, итальянскими, болгарскими, греческими, черногорскими, сербскими, румынскими внешнеполитическими, оборонными и транспортными ведомствами, для чего я прихватил с собой из Бухареста и Белграда представителей означенных структур, включая начальника квартирмейстерского управления Объеденного штаба Союзных сил на Балканах генерал-адъютанта Свечина.
Конечно, главными темами была объявленная Румынией война Венгрии со всеми ее перипетиями и нюансами. Собственно, война как таковая еще толком не началась, стороны обменивались довольно вялыми взаимными ударами и занимались в основном мобилизацией и сосредоточением сил, а все это требовало многих дней.
Наибольшими оптимистами были румыны, которые по-прежнему предавались мечтаниям и шапкозакидательским настроениям о скорой победе. Сербы после моей душеспасительной беседы с Александром проявляли известную осторожность, но было ясно, что если покажется, будто Венгрия зашаталась, то сербская армия бросится вперед, пока же предпочитая объявить частичную мобилизацию.
Болгары, в свою очередь, вели ожесточенные подковерные консультации с представителями Бухареста, намекая на существенную военную помощь (прямую или косвенную) в обмен на возврат Болгарии Южной Добруджи. А также, в подкрепление своих слов, сообщили о решении начать частичную мобилизацию и запись «добровольцев».
Аппетиты Греции и, понятно, Черногории были значительно скромнее, но и они бросали плотоядные взгляды на север. Мой итальянский тесть пока ничего такого не заявлял, но, уступая давлению военных и элит Римской империи, отдал приказ начать переброску к границе с Венгрией нескольких дивизий и о приведении в повышенную боевую готовность частей, дислоцированных в районе Удине и Триеста.
В общем, все всё хотели, желательно сразу и побольше! Но без консультаций с моим царственным кузеном Вилли и без достижения понимания, каковы будут «красные линии» для каждой из сторон в ситуации вокруг Венгрии, спустить с цепи псов войны я не мог себе позволить. Так что мои дипломаты сейчас спешно договаривались с Берлином о месте срочной встречи с кайзером где-нибудь в Швейцарии, раз уж я оказался в Италии.
А удержать наших союзных псов на привязи было не так просто, даже невзирая на весь мой вес и авторитет на этой пацанской стрелке. И одно обстоятельство сильно подкрепляло позиции воителей. Дело в том, что известия об официальном объявлении войны и объявление всеобщей мобилизации на всей территории Венгерского королевства всколыхнули серьезные волнения в Трансильвании, местами переходящие в открытые столкновения. Неспокойно было и в других национальных частях Короны Святого Иштвана, так что определенный резон в рассуждениях румынских стратегов о том, что венгерская армия рухнет изнутри, в общем-то, был. Но посмотрим, в августе 1914 года у всех тоже был повышенный оптимизм.
Отдельно обсуждался вопрос организации встречи НРС на высшем уровне в Белграде. Это тоже была непростая задача, учитывая, что мы не шашлыки есть собирались. Так что и дипломатам, и канцеляриям монархов было над чем попотеть. Александр настаивал на проведении саммита в Белграде, а я ему обещал его организовать и провести так, чтобы…
В дверь постучались. Мой огромный кабинет в Палаццо Венеция был таких масштабов, что мне пришлось орать, чертыхаясь про себя и проклиная все на свете:
– Да!
Кого-то принесла нелегкая. Хорошо бы для разнообразия вести были хорошими.
Появился мой руководитель спецсвязи в Риме полковник князь Искандер:
– Ваше всевеличие, шифрограмма от государыни.
О, Господи! Вот за что мне это все? Чует мое сердце, что письмо просто напичкано отнюдь не просто с приветиками от супруги.