В любом случае, не могло быть и речи о том, чтобы подвергать риску Высочайшие особы, поэтому личные встречи с суфражистками сегодня не планировались ни в каком формате.
Заметив знак, Натали двинулась обходить гостей бала вместе со своей Государыней.
Императрица Мария держалась как всегда просто блестяще. В окружении своих фрейлин и в сопровождении джигитов личной охраны из числа всадников легендарной Дикой дивизии, она уверенно обходила зал в качестве хозяйки бала, принимая комплименты и прочие подношения. Улыбка туда, улыбка сюда, там два слова, тут кивок, здесь поощрительный взгляд и шлейф охов-ахов сопровождал их, словно те бабочки, что сопровождают королеву фей в сказках.
Немало охов и ахов было со стороны дам и в сторону горцев, одетых в столь экзотические здесь черкески и с длинными кинжалами на поясах. Ах-ах, они такие дикие, такие горячие, сейчас в Европе таких уже не найдешь! Просто звери! Ах, какие они все-таки романтические душки!
Натали лишь внутренне усмехалась, слыша краем уха женские пересуды. Сами джигиты, безусловно, не понимали ни по-итальянски, ни по-французски, но общий настрой был им наверняка понятен, ибо они шли как те петухи, которые входят в свой курятник — подбоченившись, с гордо поднятой головой, бросая оценивающие взгляды на кудахчущих курочек. Хотя службу свою они не забывали, держа под контролем периметр и не позволяя никому со стороны слишком близко подойти к охраняемой особе.
Впрочем, в толпе приглашенных хватало и светски разодетых людей генерала Климовича, так что даже на Императорском балу были приняты все необходимые меры безопасности.
Наконец, они совершили круг и вернулись. Натали склонилась к Императрице и спросила едва слышно:
— Как вы себя чувствуете, Государыня?
Та, продолжая источать улыбки и величие, ответила, едва шевеля губами:
— Мне нужно присесть. Такие походы даются уже тяжело.
Иволгина сделала знак и Царице тут же принесли кресло, больше похожее на трон. Величественно опустившись в него, Императрица одарила присутствующих своим, как выражается Государь, «фирменным взглядом» и тихо произнесла:
— Боже, как же хорошо просто сидеть… Какие новости с улицы?
— Сообщают, моя Государыня, что до трех тысяч женщин движутся сейчас в сторону Квиринальского дворца.
— Хорошо. Спасибо, Натали.
— Всегда готова служить, Ваше Величество. Что-то еще угодно моей Государыне?
Та с улыбкой на лице и с усталостью в голосе ответила:
— Нет, Натали. Разве что, если это в твоих силах, то сделай так, чтобы мы оказались сейчас дома.
— Увы, моя Государыня, но это явно свыше моих скромных сил.
— Жаль.
Камер-фрейлина вновь заняла свое место справа от кресла своей госпожи.
Да, домой было бы хорошо. Но где дом самой Натали? В ее бурной жизни все так перемешалось. Родовое имение Иволгино в Московской губернии, неподалеку от Подольска? Их старый особняк на Арбате? Служебные и наемные офицерские квартиры в разных городах? Ее комнаты в Мелласе, Ливадийском дворце и в Доме Империи в Кремле? Ее собственный особняк, купленный ею в Константинополе? Личные апартаменты на Мраморном острове и на острове Христа? Все так перепуталось. Везде она жила подолгу, но нигде долго не жила, все время находясь в каких-то странствиях и командировках. Даже в Риме она уже дважды сменила свои комнаты, сменив заодно и дворцы. Где-то оставила она частицу своей души, а некоторые места с трудом может даже вспомнить.
Дом. Как там дома? Как там сестра Елена? Приехала ли уже в Константинополь? Встретил ли ее этот господин Маршин? А как там отец? Давно не было вестей. Он всегда мечтал дослужиться до генерала, как и его отец, и вот его мечта осуществилась — полковник Николай Андреевич Иволгин был пожалован чином генерал-майора артиллерии. Правда долго выяснял, не приложила ли Натали свою руку к его производству. Но, зная щепетильность своего родителя в подобных вопросах, Натали даже не пыталась это делать. Интересно, где он сейчас? Написал только, что принял командование полком бронепоездов. Это значит, что скоро будет в гуще событий.
— Ваше Императорское Величество! Капитан Шарль де Голль, личный адъютант Его Императорского Величества Императора Генриха Первого Французского. Нижайше прошу вновь простить мою дерзость, но дозволено ли мне будет и сегодня похитить вашу камер-фрейлину? Я осмелюсь пригласить мадмуазель Иволгину на танец.
А вот и француз. Натали подняла взгляд на Государыню. Та кивнула с улыбкой:
— Не возражаю, если мадмуазель Иволгина не имеет возражений.
— Не имею.
— Что ж, тогда я тебя отпускаю на пару танцев.
— Благодарю вас, Ваше Величество!
Это они сказали практически хором.
ТЕРРИТОРИЯ, ВРЕМЕННО ОККУПИРОВАННАЯ ГЕРМАНИЕЙ. КУРЛЯНДИЯ. ЮЖНЕЕ МИТАВЫ. 27 сентября (10 октября) 1917 года. Ночь.
Жизнь бойца ССО сопряжена со всякими сюрпризами. В том числе и такими, что «жестянщикам» пришлось оставить свои «жестянки» в Митаве, и топать на своих двоих словно какой-то пехоте. И ладно бы просто топать! Уже два с лишним часа они пробираются через ночной лес, едва освещенный светом стареющей луны. Просто удивительно, как никто из них до сих пор не сломал себе ногу о какую-нибудь корягу или не разбил нос о внезапно появляющиеся из темноты толстые ветви деревьев!
Нет, проводник из местных свое дело знал и вел их довольно уверенно, несмотря на царящую в лесу ночь. Да и бойцы отряда не в первый раз оказывались в ночном незнакомом лесу. Но радости и комфорта это никак не добавляло. И, разумеется, не могло быть и речи о том, чтобы проехать по лесным тропам в темноте на велосипеде, а уж про их бронетехнику и грузовики и говорить нечего. Да и шумит техника сильно.
Три часа назад бойцы полковой разведки организовали их проход через линию фронта. Точнее, их прополз. Немцы бдели, явно ожидая от русских какого-то подвоха, и пару раз они едва не попались. Но, тем не менее, все позади и вот их полурота спецназа уже который час пробирается на своих двоих к цели их операции. И вроде идти недалеко, но это по дороге недалеко, а не в ночной чаще, да так, чтобы идти, не особо подсвечивая себе приглушенным светом фонариков.
Проводник сделал знак, и они замерли. Тот подошел к Емцу и зашептал:
— Ваше высокоблагородие, мы пришли в общем. Вот перед нами холм, за ним железка делает поворот и дальше мост.
Анатолий кивнул и сделал знак своим. К нему тут же подошел командир разведгруппы поручик Орловский.
— Проверьте холм на предмет поста или засады. Если будет возможно — тихо ликвидируйте. Если нет — возвращайтесь. Шуметь запрещаю.
Тот козырнул и через пару минут черные тени заскользили между черными деревьями черного холма.
Прошло с четверть часа. Наконец появился Орловский.
— Господин подполковник, был один секрет, мы его тихо сняли. В общем, провели мы рекогносцировку, благо мы на холме, а сверху их луна освещает. Мост, как и было сказано, длинной метров сорок, сама речка метров восемь-девять шириной. Справа от моста, если смотреть с нашей стороны, река делает поворот, создавая небольшую излучину. Как раз там у немцев основные позиции, блиндажи. С нашей стороны по обеим сторонам моста мешки с землей и пулеметные точки. Сейчас там никого не видно, но, возможно, спят прямо на позиции. Стоит часовой. С той стороны реки тоже две пулеметные точки. Одна, та которая справа от нас, смотрит вдоль дороги в тыл. Вторая, которая слева, в аккурат на высотке, которую огибает река, там пулемет в нашу сторону обращен и там кто-то есть, возможно расчет.
Емец кивнул.
— Добро. Пойдем, еще посмотрим.
Минут через пять Анатолий, лежа на холме, мог разглядеть в бинокль расположение противника, благо с того места, которое нашли разведчики, открывался неплохой вид, не закрываемый кустами и деревьями.
Что ж, да, все так и есть.
Емец спросил шепотом:
— Как думаешь, почему у них нет артиллерии?
Орловский пожал плечами, не отрываясь от собственного бинокля.