Потому и стоял сейчас Мостовский в полной темноте, поскольку даже слабый отсвет спички в окнах и пробоинах башни мог навести немцев на идею присмотреться повнимательнее к одиноко стоявшим на острове руинам.
Конечно, имперский комиссар прибыл сюда не ради каких-то наблюдений за позициями германцев или для какой-то там рекогносцировки. Для этого всего хватало специалистов во всех союзных армиях.
Он пришел подумать. И лучшего места, где никто не будет его отвлекать, придумать было сложно.
Да, уже совершенно очевидно, что в ближайшее время штурма Парижа ожидать не приходится. Причем ни с одной из сторон. Немцы все силы бросили на захват Абвиля, и свободных ресурсов для боев за столицу Франции у них попросту нет. Союзники же лишь укрепляли свои позиции на занятых ранее или отвоеванных в последние дни рубежах, не имея сил не только для наступления, но и для полноценной обороны города, ударь германцы в полную силу.
Все силы союзников, как, впрочем, и силы германцев, словно тот кусок масла, были размазаны по огромным территориям, и размазаны очень тонким слоем. Опасно тонким слоем. Поход на Бордо и попытка быстрого охвата Окситании съели последние резервы. И пусть дни инсургентов сочтены, но черная цена этого была сейчас вокруг Мостовского.
Ошибся ли Петен, гоняясь за золотым запасом Банка Франции? Или он знал нечто большее? Что-то такое, что стоит разрушенного Парижа?
Александр Петрович не исключал и последний вариант. Слишком уж много странных событий происходило вокруг. То государь буквально наизнанку выворачивает своими телеграммами, требуя вспомнить мельчайшие детали последних разговоров с генералом Петеном. То требует подробно описать выражение лица баронессы Беатрисы Эфрусси де Ротшильд, с которой Мостовский давеча столкнулся в дверях приемной Петена. То…
А впрочем, что гадать-то? Смотри в оба и делай выводы.
Вообще известие о попытке покушения на Иоланду произвело разный эффект в Париже. Солдаты 6-го Иоланды Савойской полка всерьез рассвирепели и решительным ударом выбили германские войска с вокзала Аустерлиц, буквально сбросив немцев в Сену. Французские союзники отреагировали спокойнее, ограничившись дежурными выражениями осуждения и сочувствия. Впрочем, что им Иоланда? Вот покушались бы, к примеру, на принцессу Изабеллу Орлеанскую, они наверняка гневались бы куда больше.
Мостовский усмехнулся.
Да, такова жизнь. Своя рубашка ближе к телу. И тут ничего не попишешь.
Как и не попишешь ничего с тем, как повернулась вся история. Повернись она как-то иначе, и на месте Иоланды была бы его невестка Ольга Кирилловна Мостовская, а место графа Брасова занял бы ее с императором сын Михаил.
Впрочем, Ольга вполне могла занять место графини Брасовой, сраженной пулями того безумца – унтера Кирпичникова, расстрелявшего графиню в Гатчинском дворце на глазах ее сына. Равно как и вряд ли бы это что-то изменило, ведь, так или иначе Михаилу Второму нужен был законный престолонаследник, а значит, развод в интересах империи был бы неизбежен.
Хотя, возможно, Ольга и предпочла бы такой поворот событий, чем жизнь с опостылевшим и явно нелюбимым мужем – со старшим братом Александра Петровича Мостовского. И уж в случае развода император бы не пожалел Ольге и Михаилу ни титулов, ни содержания.
А так…
ИЗ СООБЩЕНИЯ РОССИЙСКОГО ТЕЛЕГРАФНОГО АГЕНТСТВА (РОСТА) от 12 июня 1917 года
Из Китая сообщают. Сегодня в Пекине провозглашено восстановление на троне императора Пу И. Парламент страны распущен, президент Китая Ли Юаньхун ушел в отставку. Вице-президент Фэн Гочжан в Нанкине отказался признать новую власть и заявил о верности республике.
Мы следим за развитием событий.
ОТ РОССИЙСКОГО ИНФОРМБЮРО
Оперативная сводка за 12 июля 1917 года
За истекшие сутки молниеносным ударом джигитов прославленной Дикой дивизии был выбит противник из города Перемышль. Австро-Венгерские части спешно оставляют позиции, торопясь покинуть зону возможного окружения.
Силами 10-й пехотной дивизии генерала Маркова освобожден город Люблин.
Также сегодня на рассвете аэропланами 1-й Особой императорской фамилии дальнебомбардировочной дивизии генерал-лейтенанта Шидловского был нанесен бомбовый удар по железнодорожному узлу Варшава. Противник понес огромный урон в живой силе и технике.
На других участках фронта ничего существенного не произошло.
МОСКОВСКАЯ ГУБЕРНИЯ. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ «МАРФИНО». 12 (25) июля 1917 года
Да, непростое это дело – брак королевских особ.
Причем если в начале всего дела я рассматривал этот брак сугубо как политический и династический, то теперь для меня весомую роль играл и личный момент. Я действительно хотел, чтобы Иоланда стала моей женой. Судя по всему, она хотела того же.
Мы регулярно обменивались письмами, полными намеков и взаимной игры в угадайку глубинного, истинного смысла фразы. Не менее регулярно мы общались с ее царственным отцом и другими влиятельными персонами в Риме и не только. Волконский только и делал, что метался между российским посольством в Италии и прочими местами, включая Квиринальский дворец и Собор Святого Петра. И все это, как выяснилось, не было секретом для всего мира и моих горцев.
Что ж, популярность принцессы росла, она не сходила со страниц прессы, становилась темой номер один сплетен и пересудов и, главное, вольно или невольно становилась центром кристаллизации очень многих дел и процессов. И не только в Италии.
Причем если в высших сферах царил сугубо деловой прагматичный подход, то вот в массах Иоланда была чрезвычайно популярна. Так что ее готов был носить на руках не только я.
Дошло до того, что князь Волконский начал намекать на то, что как бы ее королевское высочество не начала затмевать в России меня самого и окружающие Землю звезды. Слишком уж она умеет покорить всех вокруг, весь мир и окрестные планеты своим завораживающим, просто-таки волшебным обаянием.
Но мне нравилась эта девушка, нравился ее ум, ее утонченная ирония, ее деловая хватка, ее шарм. Почему же эта девочка в моей истории не стала звездой первой величины? Каким силам перешла дорогу тогда и сейчас? А почему мой сын Георгий, явно имеющий все задатки для великого будущего, просто-напросто взял и разбился в той загадочной автокатастрофе? Кто не дал им шанс? Я не знаю. Пока.
А пока у меня не было официального ответа из Рима. Ответ Иоланды, разумеется, сделал меня немножко счастливее, но это все лирика. Главные же ответы все еще находились на стадии обсуждения.
В Вечном городе шли вежливые, но яростные консультации, фактически – торг между моим представителем князем Волконским, королевским двором Италии и Ватиканом. Дело было серьезнейшее, требовавшее решений и определенных обязательств на самом высоком уровне, включая обязательства по учету интересов сторон, причем перечень этих самых сторон был немаленьким сам по себе и явно выходил далеко за пределы «итальянского сапога».
Вряд ли, конечно, в самый последний момент этот брак сорвется, поскольку никаких разумных альтернатив или мнений против него у короля не существовало. Но и помимо монарха там были силы куда как влиятельные.
Брак, с одной стороны, был интересен для всех, так сказать, участников процесса, и фактически о нем было условлено заранее. Но с другой – никто из нас тогда не ожидал, что события настолько ускорятся, что придется решать прямо, что называется, с колес. Наши прежние договоренности предусматривали переход к этому вопросу повестки дня лишь по итогам войны или как минимум после окончания ее активной фазы. Уже после перехода к стадии мирных переговоров между сторонами, когда общий расклад сил будет уже ясен. Но, как говорится, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах.
И именно поэтому я так боялся за осуществление этих планов сейчас. С каких-то пор я стал весьма суеверен.