Было немало и альтернативных проектов, типа сооружения причальной мачты для дирижабля прямо на территории Кремля или даже мини-аэродрома вместо кремлевского плаца, но все это были прожекты, годящиеся разве что для экстренной эвакуации императора, но отнюдь не для ежедневных поездок «на работу».

– Мирные переговоры в Компьене! Германцы и социалисты Парижа сели за стол переговоров! Конец войне! Покупайте «Коммерсант»!

Я кинул монетку мальчишке. Тот ловко поймал ее на лету и, сунув мне газету, побежал дальше по улице, выкрикивая свои рекламные речевки. Выискиваю взглядом свободный столик в кофейне на Тверской площади и направляюсь туда, отметив краем глаза, как одни ребята генерала Климовича быстро перестраивают свою охранную коробочку, а другие уже сидят за столиками, стараясь не привлекать внимания окружающих ни к себе, ни тем более ко мне. Впрочем, я в глаза особо и не бросался, эка невидаль – штабс-капитан!

– Чего изволите, ваше благородие?

– Кофе, голубчик. И газеты, если есть утренние.

– Сию минуту-с. Не извольте беспокоиться.

Приказчик испарился, а я развернул «Коммерсант».

Да, и здесь писали про мир. Причем писали как о деле уже практически решенном и очевидном. Основное внимание, конечно же, уделялось начавшимся переговорам в Бресте и в Компьене. Всем было ясно – война сходит на нет. Судя по всему, такое положение, не удовлетворяя никого, одновременно устраивало всех, поскольку всем было ясно, что сил на продолжение боевых действий почти ни у кого нет. А уж про коренной перелом в войне и говорить не приходится.

В общем, идея скорейшего мира была, что называется, трендовой, и мы в борьбе за мир были традиционно впереди планеты всей. Вот и мой портрет в газете рядом с «Обращением государя императора Всероссийского», в котором официальная Москва вновь обратилась ко всем правительствам и народам планеты остановить военное безумие, сесть за стол переговоров и посвятить все силы не разрушению, а созиданию, совместной работе в интересах общества. Такая вот идеологическая отсылка к идеям служения, да и угроза извне также не осталась без прозрачного намека.

– Прошу, ваше благородие, ваш кофе и газеты. Не желаете ли чего откушать?

– Благодарю. Возможно, позже.

Человек исчез, а я, отпив кофе, взял следующую газету. Понятно, что приказчик меня не узнал – кому придет в голову, что человек, внимательно читающий обращение государя в газете, и есть сам император? Тем более что я был не только в форме штабс-капитана, но и щеголял наклеенной бородой, а мой гример был не из последних. Да и мало ли похожих людей на свете.

Отдельной темой, которую увлеченно обсасывали газеты (смею надеяться, что не только российские), было мое повеление о переименовании Военного министерства в Министерство обороны Российской империи. Что свидетельствовало, по мнению прессы, о подчеркнутом миролюбии нашего Отечества и лично священной особы его императорского…

За моим плечом негромко предупредительно кашлянули. Я поднял взгляд и приметил требуемого человека.

– Господин Маршин! Вот так встреча!

Зашедший в кафе офицер оглянулся и расплылся в улыбке.

– Штабс-капитан Артемьев! Искренне рад видеть вас в добром здравии! Вы как здесь?

– Да вот, решил чашечку кофе испить. Вы где пропали? Вижу, не соврал владелец дома, когда сказал, что вас мобилизовали.

– Вы справлялись обо мне?

Маршин удивленно на меня посмотрел.

– И вы еще спрашиваете! Я же должен был проверить, хорошо ли вас приняли, ведь я вам рекомендовал эту квартиру!

– О да, благодарю вас. Квартира была прекрасной. Жаль, что долго мне в ней пожить не удалось. Меня и в самом деле мобилизовали.

Усмехаюсь.

– Да уж вижу! Теперь я вам должен честь отдавать, как старшему по чину.

Маршин раздраженно отмахнулся.

– Ах, оставьте эти глупости. Какой из меня офицер? Всего лишь зауряд! Вот вы, сразу видно, – боевой офицер, а я так, штатская штафирка, на которую напялили мундир и погоны.

– И где вы нынче? Судя по всему, вас не на фронт призвали.

Я с интересом ждал ответ на мой вопрос. От этого и других ответов зависело очень многое.

Бывший инженер АМО рассмеялся невесело.

– Право, Владимир Иванович, лучше бы на фронт определили. Там бы я хотя бы пользу приносил Отечеству.

Делаю удивленное лицо.

– Что так? В какую-нибудь дыру определили?

Мой собеседник досадливо крякает.

– Хуже! Бумажки-бумажки-бумажки…

– Важные хотя бы бумажки?

Маршин смотрит мне в глаза и серьезно отвечает:

– Вы не поверите, штабс-капитан. Бумажки важные и секретные. Как у того интенданта, который должен блюсти военную тайну, дабы неприятель не узнал численность дивизии по количеству выданного интендантом исподнего.

Мы рассмеялись. Спрашиваю между прочим:

– Так вы где сейчас остановились-то? Хотелось бы как-то встретиться еще раз-другой.

Инженер вздыхает.

– Увы, дорогой Владимир Иванович, увы. Получил предписание завтра покинуть столицу.

– Очень жаль. Далеко?

– Дело пустяковое, но дорога долгая. Так что…

Он развел руками в извиняющемся жесте.

– Надеюсь, свидимся!

– Непременно! Вернетесь в Первопрестольную, напишите мне по вот этому адресу. Мне передадут.

Зауряд-капитан Маршин прячет в карман мою бумажку, а затем, увидев кого-то, встает. Оборачиваюсь, к нам подходит молодая привлекательная барышня.

Быстро поднимаюсь и киваю головой.

– Сударыня.

А Маршин берет на себя труд нас представить.

– Елена Николаевна, разрешите вам отрекомендовать штабс-капитана Артемьева из Военного министерства. Владимир Иванович, позвольте отрекомендовать: Елена Николаевна Иволгина, дочь полковника Николая Александровича Иволгина.

– Сударыня, счастлив с вами познакомиться.

Галантно целую ручку. Затем, обменявшись парой любезностей, вежливо откланиваюсь и оставляю инженера с его девушкой.

Уже идя по Тверской, усмехаюсь. Зауряд-капитан Маршин столько искал эту барышню, с которой он случайно познакомился в день моего прибытия в Москву. И поди же ты, сыскал! И, что самое интересное, мобилизация в армию помогла инженеру, поскольку, как выяснили ребята из Имперской СБ, Елена Николаевна имела определенный пунктик на тему офицеров. Видимо, происхождение из семьи потомственных военных сыграло роль. Так что теперь Маршин весь из себя кавалер. А то, что он пока «зауряд», так это дело поправимое.

Главное, шельмец, что он ни словом не обмолвился ни куда он едет в командировку, ни чем вообще занимается. Это был серьезный экзамен, и он его с честью выдержал.

ПОСЛАНИЕ КОРОЛЮ ИТАЛИИ

ВИКТОРУ ЭММАНУИЛУ III.

6 (19) июня 1917 года

Дорогой Виктор!

Благодарю за твое письмо. Приветствую решение твоего правительства об оказании помощи союзной Франции в восстановлении законности и порядка на территории Окситании. В этот непростой исторический момент все страны – участницы Антанты должны выступить единым фронтом против наших общих врагов, внешних и внутренних. Как показал опыт минувших месяцев, именно внутренний враг наиболее опасен.

К нашему величайшему счастью, в России удалось удержать ситуацию под контролем, хотя, как тебе известно, пришлось прибегнуть к решительным и суровым мерам для восстановления порядка в государстве. Вызывает здоровый оптимизм и внутреннее положение твоего королевства. Италия сохраняет стабильность и готова протянуть руку помощи соседям, которые, волею судьбы и слабостью своего правительства, оказались ввергнуты в пучину анархии и революционного хаоса.

К счастью, сдвинулась с мертвой точки ситуация с взаимным непризнанием двух центров, претендующих на статус единственной законной власти во Франции. Переговоры в Бресте между делегациями Орлеана и Руана могут и должны принести определенность на землю этой многострадальной страны, ждущей скорейшего умиротворения.

Русские и итальянские войска, получив мандат от правительства генерала Петена, вступили на территорию юга Франции, восстанавливая порядок. Действия наших войск не встречают организованного сопротивления банд местных инсургентов. Однако наличных наших сил явно недостаточно для проведения полноценной полицейской операции в этом регионе.