— От моего хождения? А может от чего-то другого? Что ж, ладно, изволь, вот я сел в кресло. Сижу. Дышу воздухом. Что это меняет?

— Многое. Теперь давай успокоимся. Королевские слова сказаны. В присутствии тысяч людей и прессы. Присутствие рядом этой Маклауд не изменило бы ничего. Что сделала бы она в этой ситуации? Закрыла Лизе рот ладонью? Или начала бы кричать что-то типа: «Не слушайте эту малолетнюю дурёху? Я сейчас напишу её маме и папе, они её накажут, оставят без сладкого и отправят рано спать»? Ну, что-то такое говоришь? Слова сказаны. Тут ничего уже не исправить. Где она сейчас?

Пожимаю плечами.

— Едет на аэродром. Надеюсь там она эту глупость не повторит.

Жена покачала головой:

— А это уже ничего не меняет. Слово сказано. И ты тоже успокойся. Давай быстро думать, как выкручиваться из этой ситуации.

Вздыхаю и бормочу:

— Да как… Вот так. Как-то так. Хм… Ну, рассылать директивы командующим всякими частями я не буду. Не будем унижать её королевское достоинство. Тут ты права. С другой стороны, не попасть на поле боя теперь она уже никак не может. Слово сказано.

— И какие у нас варианты, с учетом цейтнота?

— Ну… Пусть, так сказать, возглавит операцию, освящая её своим королевским величием. Думаю, что командный мостик командующего эскадрой вице-адмирала Кузнецова выдержит присутствие царственной особы. Суперлинкор «Пантократор» будет палить из орудий, бахи-бабахи и всё такое. Братве Суворина будет что поснимать. Героическая королева Элизабет на главном мостике величайшей битвы в Галактике и прочая ерунда. Больше сурового пафоса. И глядишь — как-то пропетляем.

Маша, совсем не царственно, задумчиво и устало почесала нос.

— А это не опасно?

Хмыкаю неопределённо-подбодряюще:

— Фиг знает. Точно не опаснее, чем высадка на берег в числе штурмующих позиции с пулемётами. Суперлинкор — корабль огромный, а боевая рубка — самое укреплённое место на корабле. Если туда не прилетит снаряд главного калибра английского линкора, то может и обойдется. А потом дадим дочке по героической заднице.

КОРОЛЕВСТВО ШОТЛАНДИЯ. КЭМПБЕЛТАУН. АЭРОДРОМ. 19 июня 1937 года.

Почему все войны и атаки начинаются перед рассветом в воскресенье? Это же привычно и должно напрягать противника именно в этот день и в это время. Но, нет, каждый раз операции начинаются именно так. Глупо? Возможно. Поэтому мы начнём в субботу.

Командир 130-го ближнебомбардировочного авиационного полка имени Её Величества Королевы Шотландии Елизаветы бригадный генерал Гольдзберг спокойно относился к войне в шаббат. Впрочем, он не был слишком религиозен.

— Товарищ генерал!

Давид Ефимович обернулся.

— Слушаю.

Молодой дежурный офицер козырнул:

— Товарищ генерал, с КПП докладывают, что кортеж Её Величества въехал на территорию базы.

Кивок.

— Добро. Иду.

Уже идя навстречу приближающимся авто Гольдзберг поймал себя на мысли — что лучше? Быть Императорской Царственностью или Королевским Величеством? И что ответила бы на это сама Царевна-Королева Елизавета Михайловна? Каторга же почти у неё…

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. ДОНСКОЙ МАГИСТРАЛЬНЫЙ КАНАЛ. ГЛАВНОЕ ИМПЕРСКОЕ УПРАВЛЕНИЕ ЛАГЕРЕЙ. ИТЛ-6721. 19 июня 1937 года.

— Слышал, вроде скоро большая война.

Сказано было вполголоса, но контролёр услышал:

— Разговорчики зе-ка! Работать! Не сделаете норму выработки я вам за разговорчик карцер!

Тимошка быстро заработал киркой, изображая работу. Но стоило контролёру отойти, как тот вновь зашептал Серому:

— Говорят, что будут набирать добровольцев из зэков, желающих, блин, «искупить вину кровью». Или до первого ранения или через год боёв снимают судимость.

Серый зыркнул в сторону стоящего с автоматом конвойного.

— А если убьют?

Контролёр вновь приближался, и они вновь принялись долбить землю для будущего канала. Потом разговор быстро продолжился.

Тимошка убеждал (В чём? Кого? Возможно, самого себя?):

— Слухай, ты вроде не дурной. Устроить себе ранение — плёвое дело. И всё — вольным полетел восвояси.

Серый возразил с кривой усмешкой:

— А конвойные там все дураки, фельдшер не отличит рану в бою от самострела, а сзади не будут стоять с пулемётами? Впаяют ещё один срок или пошлют на штурм в самое гиблое место. Или вообще расстреляют.

Тимоха замотал головой:

— Ты чё!!! В Империи мало нынче расстреливают. Людей всем не хватает. А так шанс есть. Тебе вот сколько впаяли? Десятку? И на канал. Ты тут только два года отмотал. Или надеешься на условно-досрочное? Так это когда-будет-то? И будет ли? Ой, не знаю. А тут дело почти верное…

Вновь приближался контролёр и разговор прервался.

Серый махал киркой и думал думу. Нет, идея глупая. С другой стороны — возможность амнистии и восстановления в правах. Может и чин поручика вернут. Эх, сколько раз он проклинал свою пропащую жизнь, после того, как на офицерской пьянке ударил при всём честном народе старшего по чину. Посреди залы. Без повода. Просто по пьяни. Перевести всё это в формат оскорбления и дуэли не удалось — суд офицерской чести признал его виновным и передал суду гражданских властей. Итог — ГИУЛАГ и десять лет каторжных работ. А канал строить — это не в офицерском ресторане кутить.

Вот тут и подумаешь, как правильно решить. Тут загибаться или рискнуть? Он-то, в отличие от мелкого вора Тимошки, всё же кадровый офицер, пусть и лишенный судом офицерского чина и дворянского достоинства. Но ведь военный, как никак. Да, это будет штрафбат, и он там будет на правах таракана, но здесь он вообще никто.

— Разговорчики зе-ка! Работать! В карцере сгною!

Уже привычный зычный крик контролёра был адресован не в его сторону, но на мысли наводил всё равно.

Может рискнуть? Ведь хоть какой-то шанс. А здесь просто подохнешь в этой проклятой пыли…

ИРЛАНДСКОЕ МОРЕ. СУПЕРЛИНКОР «ПАНТОКРАТОР». СЕВЕРНЕЕ ПОРТА ЛАРН. В ВИДУ БЕРЕГА. 19 июня 1937 года.

Орудия главного калибра дали очередной бортовой залп. Снаряды тяжёлыми вагонами обрушились на британские укрепления в нескольких километрах от береговой линии. Радио от корректировщиков огня из авиаразведки. Уточнение. Поправка. Готовность орудий.

Залп сотрясает суперлинкор.

Собственно, основная корректировка была проведена еще при первых пристрелочных выстрелах, всех этих классических «перелёт» и «недолёт». Цели были взяты в «вилку» и дальше уже шла методичная работа по выковыриванию засевших англичан из их глубоких укреплений.

Залп.

Корректировка. Уточнение результатов стрельбы. Ожидание, когда там рассеется дым и пыль, чтобы самолёт-разведчик мог уточнить эффективность поражения целей. Судя по изменению координат целеуказания, по предыдущей отработали штатно.

Вице-адмирал Кузнецов покосился на стоящую рядом на мостике королеву Шотландии. Младшая дочь Императора Михаила смотрела на действо с горящими ужасом, восторгом и непосредственностью глазами. И лишь когда её фотографировали или снимали на кинокамеру, она словно выныривала из транса, делая оговоренное постановщиками героические взгляды. Несколько раз и самому Кузнецову пришлось фотографироваться рядом Елизаветой.

Что ж, в принципе, милая и славная девочка, которую судьба втянула во взрослые игры. Но как же она юна ещё…

Впрочем, с годами это проходит.

Королева подняла к глазам флотский бинокль, силясь разглядеть, что же там творится на берегу. Насколько знал адмирал, где-то там сейчас её официальный жених. О чём она думает гадать было глупо. Она вся была там, на поле боя, куда её не допустили Августейшие родители.

Приказ с Острова был однозначным и не допускающим толкований: «На борт принять. Место в рубке организовать. Фото и киносъемку обеспечить. На берег не допускать. Обеспечить безопасность любой ценой, даже ценой выхода линкора из боя».

Нравилось ли это Кузнецову? Однозначно — нет. Но, он человек военный. Приказ есть приказ. Хотя женщина на корабле — плохая примета. Даже императорских кровей барышня. Впрочем, и на самом «Пантократоре» в экипаже были женщины, хотя сам он относился к этому крайне негативно. Сидели бы в конторах береговых служб и прочих штабах, ан нет, тоже хотят морской романтики, чтоб их…