Поэтому, Александр Михайлович, сначала инспектировал подшефные учреждения и ведомства в Константинополе, затем в Москве, а теперь вот Санкт-Петербург. После будет Новый Царьград, а уж потом Владивосток.
Сашка лишь внутренне усмехнулся своим мыслям. Царственному отцу показалось, что он слишком много тратит времени в Хранилище, что может не слишком хорошо сказаться на его психике. И, в добавок к учебе Императорском Константинопольском высшем командном танковом училище и огромным пластам работ по организации и будущему строительству скоростной железнодорожной линии Город-Илион, Августейший папа решил добавить сыну головняка и учредить по аналогии с Ведомствами Императрицы Марии ещё и Ведомства Цесаревича Александра, сбросив на хрупкие плечи сына опеку и контроль над военными, техническими и элитарными учебными заведениями…
«…— Запомни, сынок, Империя стоит на трех китах — на Традиции, на воспитании и воспроизводстве элит, и на логистике. По древнеримским дорогам ездят до сих пор. И помни главное — времени у тебя может не быть совсем. Детство твоё уже окончилось. Тебе уже шестнадцать с половиной лет. Ты совершеннолетний. И если не дай Бог со мной что случится, то полноправным Императором станешь ты. Мама, как и все прочие, будут тебе лишь помогать и советовать, но править будешь ты. А приняв корону, ты должен иметь возможность опереться не только на популярность в народе, которую ещё нужно завоевать, но и на элиты Империи, которую тебе важно не потерять. Поэтому опекай будущую элиту. Так что принимай опеку над теми учебными заведениями, которые формируют и куют элиту Единства. И не только Единства, сам знаешь. Приезжай, инспектируй, встречайся, вникай, производи впечатление. Стань для них кумиром, за которым они пойдут вдруг что. Особое внимание уделяй девочкам, как ты это хорошо умеешь делать. Они куда более эмоциональны и впечатлительны. Они вскоре выйдут замуж, но будут всегда помнить, какой ты молодец и душка. А ночная кукушка всегда перекукует дневную, сам знаешь.
— Не сильно ли ты мне много власти передаешь? Вдруг я захочу устроить государственный переворот? Такие случаи были в истории нередко.
— Нет, сын, не боюсь. Свалить меня очень непросто. Даже если у тебя, не дай Бог, такая идея бы и возникла, то я об этом узнал бы в течении буквально часа-двух, после того, как ты кому-то бы об этом сказал. Так что — нет, не боюсь. И я не хочу, чтобы, вдруг что, на моём троне законно оказался человек, который не умеет править Империей, не имеет опыта управления и не знает базовых вещей, в том числе и касаемых её организации и функционирования. История той же России знает массу примеров того, как правление неумелого Царя приводило если не к катастрофе, то, как минимум, к большим потрясениям. Так что запомни, когда тебе исполнится двадцать пять лет, я объявлю тебя своим соправителем — Цесаревичем-Кесарем. И ты должен набираться опыта, и народ должен не только привыкать к тебе на троне, но и знать точно, что вдруг что — никакой неопределённости во власти не будет, а новый Император уже проявил себя с самой лучшей стороны, так что подданные могут уверенно смотреть в завтрашний день…»
— Ау, братец, ты чего задумался? Смотри сколько барышень пожирают тебя глазами.
Стоявшая рядом с ним Мася хихикнула. Конечно, она чувствовала себя здесь довольно вольготно. Ещё бы! Дочь Императора и сестра Цесаревича! Даже в одежде она разительно отличалась от выстроившихся в зале рядами девиц. Вместо строгих форменных платьев смолянок на ней надет был уставной синий с серебром лицейский мундир, брюки и просто умопомрачительные (но уставные) сапожки. Разумеется, никаких украшений на ней было. Только простой серебряный «Знак Звёздного Братства». Как, впрочем, и на Александре, кроме этого Знака не было никаких орденов, на которые он имел право по праву своего рождения и по праву совершеннолетия. Лишь чёрная парадная форма офицера-танкиста.
Чёрная с серебром пуговиц и золотом погон. Династические цвета Дома Романовых.
МАСЯ
Мася покосилась на брата. Да, нужно признать, он выглядел великолепно. Высокий стройный юноша в прекрасной офицерской форме, уверенный в себе, и достаточно харизматичный, чтобы завораживать остальных и вести их за собой. Неудивительно, что барышни в зале едва не валятся в обморок от переизбытка чувств.
Что ж, сегодня, как обычно бывает в таких случаях, их с Сашкой будут водить по Смольному, показывать аудитории, залы, лаборатории, библиотеки всякие. Они посетят каждый класс и скажут пару слов в каждом. Обязательно сопровождающие фотографы и киношники запечатлеют их вместе с классом. Эти фото и киноленты станут реликвий каждого класса и всего Смольного института. Может и через целые столетия Масина мордашка будет взирать на своих далеких потомков со стен местного музея.
Что ж, как выражается папа — шоу начинается!
Цесаревич шагнул к микрофону:
— Уважаемые дамы и господа! Милые барышни!
Сестра хмыкнула про себя — похоже кто-то там сзади всё-таки лишился чувств. Слабачки. Смолянки, что с них взять! Впрочем, в Звёздном, лицеистки не лишались чувств при виде Сашки только потому, что видели его почти каждый день, а многие постоянно пересекались с ним в аудиториях, в лабораториях и на полигонах. Но то, что за Сашкой сохла и вздыхала половина барышень Звёздного, у неё сомнений не вызывало. Так что фурор в Смольном понятен и объясним.
Да. Барышням Сашка очень и очень нравится. Больше, чем любой киноартист из илионской «Империи кино». Ещё бы! Сам Цесаревич!!! Всё внимание на брата, да такое всеобъемлющее внимание, что покажи она сейчас всем тут язык, стоя рядом с ним, никто и не заметит.
ОСТРОВ ХРИСТА. ИМПЕРАТОРСКАЯ РЕЗИДЕНЦИЯ. УБЕЖИЩЕ СУДНОГО ДНЯ. ЛИЧНАЯ КВАРТИРА ИХ ВЕЛИЧЕСТВ. 10 октября 1934 года.
Периодическое звяканье разбудило меня. Не открывая глаз, щупаю смятую постель рядом с собой. Пусто. Впрочем, это я туплю спросонку. Кто может звякать посудой на нашей кухне, кроме Маши?
Открываю один глаз и бросаю взгляд на часы на стене. Охота же ей вставать в такую рань? Почти полдень только.
Кряхтя, выползаю из постели. Старого, больного человека разбудили. Шутка. Накидываю халат и шлёпаю на кухню. Сообщаю, с лёгкой иронией:
— А ты весьма смело выглядишь для будущей бабушки.
Хмыканье.
— Не нравится? Да пожалуйста!
Нечто, почти прозрачное и ничего не скрывающее, полетело в угол, а Маша, как ни в чём не бывало и продолжила суетиться по кухне. Ни в чём же
Напеваю популярный нынче мотив, глядя на её суету:
— Ну, дела, ночь была,
Всё кровати развалили мы дотла…
Маша развернулась, и, уперев руки в боки, заявила сощурившись:
— Если что не так будет с кроватью, то у нас ещё есть прекрасный диван. Мы там можем спать вдвоём. Или будешь там спать один, если что-то не нравится!
Примирительно поднимаю руки и улыбаюсь:
— Всё нравится. Дураков в этом доме нет.
— То-то же!
Победно развернулась и продолжила свои дела.
Женщины! Тактика одна и та же многие и многие тысячи лет. Чуть что — останешься без сладенького! Так что проще кивнуть.
Тем более что на кухне трогать её не рекомендуется почём зря. Особенно, когда вокруг что-то жарится, кипит и распространяет бурные ароматы. Маша имеет свойство быстро и резко разворачиваться. Бывает весьма чревато. И для неё, и для посуды, да, и, для меня тоже. Поэтому пикировку я предпочёл прекратить.
Понятно, что стоять с голыми животом и грудью перед плитой, шипящей всякой всячиной, довольно рискованное удовольствие, поэтому Маша, убедившись, что визуальный эффект уже достигнут, накидывает на себя плотный прорезиненный фартук.
Пока Царица хлопочет по кухне, пробираюсь к холодильнику, и, достав бутылку холодного пивка, жадно глотаю прекрасный напиток.
Жена косится, но молчит. Мне же, после вчерашнего, здоровье поправить надо, а не лекции выслушивать почём зря. И Маша это понимает. Потому не комментирует никак. Две бутылки коньяка выжрать за вечер и ночь — это вам не фунт изюму скушать.